Память - это так сложно! Я никогда не умел вспоминать. Но я научился одному приему. Я научился видеть свои воспоминания в мире.
Разве ты не знаешь, что все наши
Разве ты не знаешь, что все наши
воспоминания спрятаны в мире? Мир такой большой, что в нем все есть. Сейчас, прямо вокруг нас, есть все! Но мы не видим этого, потому что думаем, что вокруг нас только стены, мебель и компьютер. Но ведь когда ты глядишь в компьютер, ты тоже не видишь ничего, кроме экрана!.. Когда я был маленьким, мне почему-то постоянно попадались такие хитрые рисунки, где нужно было найти, например, почтальона или велосипедиста, или мальчика, спрятавшихся в кустах. Они всегда почему-то прятались в кустах.
Теперь в моем мире больше нет прячущихся в кустах мальчиков, нет велосипедистов и даже нет почтальонов. Хотя я знаю, что почтальоны - великие любители прятаться. Наверное, они совершенствовались, совершенствовались в этом искусстве и однажды так научились, что совсем исчезли из моего мира.
Но я их помню! Вот их я еще очень хорошо помню. И постоянно ищу вокруг себя. И редко прохожу спокойно, так, чтобы не заглянуть в повстречавшиеся мне кусты. И нахожу там, должен вас заверить, много любопытного. Чего только нельзя найти в кустах, если уметь искать! Но почтальонов больше нет.
Сначала мне было ОЧЕНЬ грустно от этого, потом стало просто грустно, а потом я решил не сдаваться и продолжать искать. И тогда мало-помалу мне стали попадаться прячущиеся в окружающих кустах воспоминания.
Как только это началось, я побежал к своим друзьям-художникам. У меня много друзей-художников, потому что я сам рисую хуже, чем Антуан де Сент-Экзюпери. Я даже слона в удаве никогда не рисовал. Когда художники видят такую беспомощность, они вздыхают, бросают семью и все свои дела, берут свое вооружение и идут спасать попавшего в беду недотепу. Все художники, которых я знаю, помнят, что когда-то были рыцарями без страха и упрека.
Там, на месте они долго глядят на кусты и моргают глазами, чтобы отогнать роящиеся вокруг их голов образы. Я открою тебе маленькую тайну про художников. Вообще-то, все настоящие художники ничего не умеют видеть. Им вечно надо показывать, что рисовать. Иначе они нарисуют то, что само запрыгнет им в голову. Но если раздвинуть перед художником ветки и ткнуть его носом прямо в воспоминания, он замирает, как я перед книгами оттуда. Он боится спугнуть, он осторожно изучает его руками, гладит, сдувает прилипшую цветочную пыльцу, отгоняет ос, которые падки до воспоминаний, как до варенья.
Сразу хочу предупредить, как только ты заметил, что художник добрался до ос, быстро отпрыгивай в сторону. В следующий миг до него дойдет, что осы могут все испортить. Он издает нечеловеческий вопль, хватает воспоминание и, кровожадно вращая глазами, быстро-быстро втискивает его в картину.
Художники, по-моему, вообще не могут выносить свободно прячущихся воспоминаний. Это их нервирует и перевозбуждает. У них, наверное, родовая болезнь - они все считают, что воспоминания не должны жить в дикой природе. Точно на них краска облупится! Воспоминания, как считают они, должны жить в картинах...
Да, пусть себе живут в картинах, какая нам с тобой разница? Мы то знаем, как много воспоминаний спрятано вокруг нас. На всех художников хватит.
Кстати, вот этот костер я тоже нашел в кустах. Это воспоминание. А художники сделали из него картину, чтобы поделиться с тобой. Это всего лишь маленькое пламя...
Правда, потом налетели те, которые занимаются магазином и рекламой и назвали его Zen-fire, Дзенский огонь. Мы с художниками пытались им объяснить, что это никакой не дзенский огонь, а всего лишь воспоминание об одном очень-очень давнем костре, у которого мы однажды сидели с тобой... Мы хотели им объяснить, что если они дадут этому костру имя, они все испортят... Потому что у костра не может быть имени, у него есть только пламя... Но они ответили, что это и есть дзен, и что без имени они просто не смогут выставить эту картину, а значит и не смогут доставить ее тебе...
Тут я понял, где спрятались почтальоны! Я искал их в кустах, а надо было искать там, где картины доставляют друзьям. Это так потрясло меня, что я смирился и сказал им: называйте, как знаете. Может быть, это название - ваше воспоминание, которого нет у меня. И может быть, это пламя тогда тоже имело имя... Зачем его обижать? Имя - очень нужная вещь, пусть костер тоже его имеет. По крайней мере, ему будет что поменять, если ему это имя не понравится.
Но я помню, как это пламя освещало лица... Оно освещало их так, будто хотело, чтобы я запомнил их навсегда...
Теперь в моем мире больше нет прячущихся в кустах мальчиков, нет велосипедистов и даже нет почтальонов. Хотя я знаю, что почтальоны - великие любители прятаться. Наверное, они совершенствовались, совершенствовались в этом искусстве и однажды так научились, что совсем исчезли из моего мира.
Но я их помню! Вот их я еще очень хорошо помню. И постоянно ищу вокруг себя. И редко прохожу спокойно, так, чтобы не заглянуть в повстречавшиеся мне кусты. И нахожу там, должен вас заверить, много любопытного. Чего только нельзя найти в кустах, если уметь искать! Но почтальонов больше нет.
Сначала мне было ОЧЕНЬ грустно от этого, потом стало просто грустно, а потом я решил не сдаваться и продолжать искать. И тогда мало-помалу мне стали попадаться прячущиеся в окружающих кустах воспоминания.
Как только это началось, я побежал к своим друзьям-художникам. У меня много друзей-художников, потому что я сам рисую хуже, чем Антуан де Сент-Экзюпери. Я даже слона в удаве никогда не рисовал. Когда художники видят такую беспомощность, они вздыхают, бросают семью и все свои дела, берут свое вооружение и идут спасать попавшего в беду недотепу. Все художники, которых я знаю, помнят, что когда-то были рыцарями без страха и упрека.
Там, на месте они долго глядят на кусты и моргают глазами, чтобы отогнать роящиеся вокруг их голов образы. Я открою тебе маленькую тайну про художников. Вообще-то, все настоящие художники ничего не умеют видеть. Им вечно надо показывать, что рисовать. Иначе они нарисуют то, что само запрыгнет им в голову. Но если раздвинуть перед художником ветки и ткнуть его носом прямо в воспоминания, он замирает, как я перед книгами оттуда. Он боится спугнуть, он осторожно изучает его руками, гладит, сдувает прилипшую цветочную пыльцу, отгоняет ос, которые падки до воспоминаний, как до варенья.
Сразу хочу предупредить, как только ты заметил, что художник добрался до ос, быстро отпрыгивай в сторону. В следующий миг до него дойдет, что осы могут все испортить. Он издает нечеловеческий вопль, хватает воспоминание и, кровожадно вращая глазами, быстро-быстро втискивает его в картину.
Художники, по-моему, вообще не могут выносить свободно прячущихся воспоминаний. Это их нервирует и перевозбуждает. У них, наверное, родовая болезнь - они все считают, что воспоминания не должны жить в дикой природе. Точно на них краска облупится! Воспоминания, как считают они, должны жить в картинах...
Да, пусть себе живут в картинах, какая нам с тобой разница? Мы то знаем, как много воспоминаний спрятано вокруг нас. На всех художников хватит.
Кстати, вот этот костер я тоже нашел в кустах. Это воспоминание. А художники сделали из него картину, чтобы поделиться с тобой. Это всего лишь маленькое пламя...
Правда, потом налетели те, которые занимаются магазином и рекламой и назвали его Zen-fire, Дзенский огонь. Мы с художниками пытались им объяснить, что это никакой не дзенский огонь, а всего лишь воспоминание об одном очень-очень давнем костре, у которого мы однажды сидели с тобой... Мы хотели им объяснить, что если они дадут этому костру имя, они все испортят... Потому что у костра не может быть имени, у него есть только пламя... Но они ответили, что это и есть дзен, и что без имени они просто не смогут выставить эту картину, а значит и не смогут доставить ее тебе...
Тут я понял, где спрятались почтальоны! Я искал их в кустах, а надо было искать там, где картины доставляют друзьям. Это так потрясло меня, что я смирился и сказал им: называйте, как знаете. Может быть, это название - ваше воспоминание, которого нет у меня. И может быть, это пламя тогда тоже имело имя... Зачем его обижать? Имя - очень нужная вещь, пусть костер тоже его имеет. По крайней мере, ему будет что поменять, если ему это имя не понравится.
Но я помню, как это пламя освещало лица... Оно освещало их так, будто хотело, чтобы я запомнил их навсегда...
